Небо исчерчено залпами орудий. Пули свистят у самых ушей, одна за другой впиваясь в тела ни в чем не виноватых солдат. Свой, чужой – есть ли разница? Каждого ждет семья, и каждый был направлен сюда из-за прихотей власти. Кому нужна эта война? Явно не рядовому парнишке лет восемнадцати, который и пожить-то не успел, а уже грузно падает на землю с глухим стоном боли и мыслями о матери.
Война заберет жизнь каждого. Кто-то останется тлеть в земле, оставшись только в памяти родных и близких. Кто-то же будет волочить свое существование по свету и после того, как все закончится. Но война выжжет их душу, заполнит собой их сознание, делая их живыми мертвецами.
Чарльз Ксавье был одним из тех парней, которые воодушевленно шли в армию. Не веря в войну, они пытались доказать главным образом себе, что способны на многое. Но что-то сломалось в мире, когда первый снаряд упал на землю, забирая с собой множество жизней. Что-то произошло в сознании детей, когда они впервые услышали от вышестоящих людей, что началась война. Они перестали быть мальчишками. Они встали на путь становления мужчинами.
Очередная пуля просвистела прямо у виска. Чарльз дергается и прячет голову в окоп. Сердце бешено колотится в груди, он машинально сжимает пальцы в кулаки и считает до трех. Всё очень плохо, настолько плохо, но и представить сложно. Но они справятся: он и его лучший друг, рядовой Леншерр.
Они познакомились в казармах. Эрик на два года старше, но разница в возрасте не помешала им сблизиться. Чарльз всегда был общительным, легким на подъем молодым человеком. А Эрику только и нужно было, чтобы рядом находился тот, кто всегда поддержит. Они проводили вместе почти все свободное время. Чарльз делился с ним самым откровенным, получая взамен только понимающий взгляд и мягкую, скрытую от всех других улыбку. Парни были, как говорится, «не разлей вода». Становились частым предметом насмешек со стороны сослуживцем. Тем не менее вечерами, когда выдавалась свободная минутка в кино или в столовой, их всегда радушно принимали в свои ряды. Армейский юмор никогда не был причиной обид или ссор. Моральную нагрузку, ожидание чего-то страшного, неизведанного можно было сбросить только таким образом. И сигаретами.
Чарльз долгое время не курил. Даже первый год в армии он пытался обойтись без табака. Пока все дымили напропалую, Ксавье просто находился рядом, подшучивая над парнями, не осознавая, как много упускает. После начала войны начал курить и он. Как потом оказалось, табак успокаивает мысли. Так называемый эффект плацебо. Но и его было достаточно, чтобы в первое время не сойти с ума.
Им пора отступать. Самое время перебраться из окопа в окоп, зарыться с головой в холодную мокрую землю и молить Господа, чтобы враг не заметил. Неподалеку взрывается снаряд. Чарльз вздрагивает, с ужасом смотрит на куски человеческого мяса, что падают прямо в их траншею. Кто это был – сейчас не поймешь. Но то, что снаряд попал прямо в него – видно сразу.
Ксавье чувствует, как чужая рука встряхивает его плечо. Безмолвно он понимает всё, что хочет сказать ему Эрик. Легкий кивок. Затишье и дым от разорвавшегося снаряда позволяет им перебежать из окопа в окоп, и дальше, ближе к лесу – там их спасение. Летнее солнце скрывается за тучами, кажется, вот-вот пойдет дождь. Планета оплакивает своих детей. Планета страдает от ненависти, которую получает.
Клочья земли вновь взмывают в воздух, пахнет жареным мясом и дымом. Ксавье падает в рыхлую почву, ощущает спиной близость Леншерра. Сразу спокойнее. Закрыть глаза – и они снова в казарме, прячут друг друга под одеяло или делятся обедом.
Силы союзников чахнут, ломаются под напором немецкой армии. Семнадцатая рота отступает, хватается за жизнь, постепенно разваливается. К вечеру она не досчитается более двух десятков человек. Семьи останутся без сыновей, сослуживцы – без верных товарищей.
Отступление длиться долго. Изнеможенные солдаты, словно старые бродячие псы, зализывают раны, цепляются за минуты отдыха и сна. Они пытаются не задумываться о том, сколько погибло и сколько еще окажется мертвыми. Для них существует лишь этот момент, так называемое «сейчас», именуемое жизнью. Но жизнь ли это?
Леншерра задела пуля. Она рассекла его плечо. Несильно, буквально царапина. При должном уходе зарослась бы за день. Но не в условиях постоянной мобилизации и грязи. Чарльз же остался невредим. За весь период боевых действий его еще ни разу не догнала шальная. Но он не кичится этим, ведь никто не знает, что будет завтра или даже через пару часов.
- Пить охота, - вдруг выдает Ксавье, не сводя взгляда с друга, шагающего рядом. Затишье приносит благоговейные минуты расслабления и покоя. И осознание того, что летнее солнце готово испепелить своих детей за такие проказы. В бою этого не замечаешь. В бою бросает то в холод, то в жар. А сейчас солдаты ощущают себя, словно на пламенной сковороде под солнечными лучами. Почему именно в этот день мироздание решило посмеяться над вымученными созданиями и подкинуть им еще больше бед?[AVA]http://savepic.net/8056412.gif[/AVA][SGN][/SGN][STA]You find you're in so deep [/STA]

Отредактировано Charles Xavier (2016-04-24 13:02:42)

Тяжелые взрывы продолжают разрывать в клоки поверхность земли. Мертвецы стонут, мертвецы плачут, мертвецы не хотят покидать этот свет. Ощущение того, что конец близок, никогда не покидает ни одного из солдат. Сейчас в них еще кипит запал, который зажгли в них офицеры, книги и мечты о том, как здорово возвращаться с войны героем. Но что есть слава и почет для одной страны, для другой – боль и страдания. У каждой семьи отняли ребенка. Так почему убийство считается подвигом, а муки, нанесенные чьей-то матери – славой? В перерывах между сражениями Ксавье всё пытался понять, зачем началась эта война. Чего хотят добиться эти слабые правители государств? Неужели нельзя всё разрешить мирным путем? Или хотя бы, как бы это ни было комично, подраться один на один, на ринге. Кто победит – тот и решает, как поступить. Так было бы правильнее. Никому не нужна война. Никому, кроме уверенных в своих решениях мировых правителей.
Чарльз потуже затягивает повязку на плече Эрика. Тот, как и всегда, был неаккуратен. Впрочем, как тут быть осторожным, если с обеих сторон взрываются снаряды, а над головой свистят пули вражеских автоматов? Чарльз понимал это и никогда не бурчал на своего друга, хотя в душе проклинал каждую царапину на его теле. Именно это незначительное ранение могло спокойно привести к заражению крови или чему-нибудь похуже. И тогда не война убьет его, а какая-то никчемная грязь.
Ксавье предпочитал не думать о том, что его друг может когда-нибудь кануть в небытие. Только не на войне. Он обязан дожить до мира, обязан жить после, обязан, должен! Иначе Чарльз неизменно потеряет себя, потеряет частичку того родного, что обрел здесь, в этом хаосе чужого. В минуты спокойствия они старались не обсуждать, что будет после войны. С большей охотой вспоминали о былых похождениях. Ксавье часто рассказывал Эрику о своем увлечении книгами и ловлей лягушек. «У меня была сотня маленьких жаб, представляешь? – говорил он восхищенно, улыбаясь глазами и всем своим существом, - сотня! Когда мама это увидела, она едва ли не потеряла сознание. А отец потом мне таких оплеух отвесил, что до сих пор затылок болит.» Они смеются, даже Леншерр, который всегда казался неприступной скалой, раскрывается перед Чарльзом, показывает ему свой восторг и радость. «А еще в детстве я любил читать про звезды. Ты знаешь хотя бы одно созвездие, Эрик? Знаешь? А я когда-то помнил все до единого. Вряд ли сейчас назову тебе и десяток, а вот, будучи мелким, точно смог бы…»
Они поднимают глаза на звезды. В голове Ксавье всплывают моменты из их давнишнего (или может только так казалось) разговора. Сможет ли назвать десяток? Чарльз осторожно завязывает узел бинтами, обводит языком губы и делает несколько мелких глотков из фляги. После тут же берет из рук Эрика сигарету и обхватывает фильтр губами, затягиваясь.
- Смотри. Это полярная звезда, - Чарльз кивает на небо, медленно выдыхая дым. – Самая яркая. Знаешь, наверное. Сейчас других созвездий не видно, а ее можно наблюдать всегда. Есть много легенд об этой звезде, но, кажется, я не вспомню ни одного.
Ксавье приглушенно смеется. Ветви деревьев прячут небо от их взора, но только не полярную звезду. Чарльз пытается хоть на мгновение отключиться от реальности, забыть о том, как поломанные ветви падающих сосен пронзали тела их сослуживцев. Как стволы осин придавливали целые группы людей, похищая их жизни. Чарльз просто наблюдает за вечерним небом, таким же неподвижным, как и он сам сейчас.
Мышцы неприятно ноют от усталости. Хотелось бы прилечь и уснуть, но сейчас не до того. Слишком мало они прошли. Слишком огромен риск. Чарльз передает флягу с водой другу и мягко улыбается ему.
- Как думаешь, в этом лесу водятся дикие животные? – спрашивает парень задумчиво и осматривается. Если бы они поймали оленя, был бы чудесный ужин для всей уже немногочисленной роты. Чарльз легко прижимается плечом к здоровой руке Эрика и прикрывает глаза на пару мгновений.
- Вот бы такие минуты отдыха выдавались почаще. Да?
Ксавье всё также пытается не думать о том, что может произойти в ближайшие пару часов. Вырабатывая в себе привычку находится здесь и сейчас, он пытается радоваться редкими минутами спокойствия и тишины. Лес убаюкивает своим шелестом, даже птицы, которые должны были покинуть свои гнезда, всё также приветственно пели свои песни, словно не задумываясь о предстоящей беде. Все было как-то слишком хорошо, чтобы возвращаться в мир полный страданий и боли.

Буквально на следующий день они двинулись в путь. Был приказ наступать, и они подчинялись. Их осталось совсем немного. Самоубийство. Но кому какая разница, сколько поляжет человек ради единой цели, правда ведь? Чарльз хорошо стрелял, неплохо укрывался от снарядов, но всё еще не понимал, почему он должен убивать таких же несчастных немецких подростков. Только для того, чтобы выжить самому? А где же разум человеческий в таком случае?
Спустя несколько дней Эрик снова ранен. [AVA]http://savepic.net/8056412.gif[/AVA][SGN][/SGN][STA]You find you're in so deep [/STA]