crossmeme

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » crossmeme » альтернатива » stranger things;


stranger things;

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

♦ STRANGER THINGS ♦
http://67.media.tumblr.com/6db23ed48a254968bee623f1c192cbb5/tumblr_nhwdvo4Usx1tk2dbwo1_1280.jpg
S U R V I V E – W115
S U R V I V E – Floating Cube

autumn 2027 ♦ noname motel, Chicago

human ♦ cyborg

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
аннотация ♦

Forget what you feel;
remember what you deserve

You'd better get it up, or I'm gonna have to kill you!

[NIC]4D4W01082024[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2fGVC.gif[/AVA][STA]-[/STA]

0

2

Он уже был здесь однажды. Когда-то давно, лет пятнадцать или десять назад, когда мама еще только начинала работать по контракту, они жилы в Чикаго, может, пару месяцев, а то и полгода, Юджин точно и не помнит. Он помнит только, что этот город ему безумно нравился, и он не хотел переезжать, как того требовал трудовой договор. Он никогда особо не понимал, зачем нужно перебираться с места на место, если в этих ее фильмах людям на декорации явно класть с высокой колокольни; "но ты маленький, Zhenya, ты ничего не понимаешь и вообще не смотри, чем матушка занимается". И Евгений играл в компьютер, пока мать пыталась прокормить себя и ребенка, а в перерывах между работой и подработкой пыталась пройти пробы в театр. Переходный возраст у мальчика начался гораздо раньше, чем у сверстников, и на это тоже были весьма объективные причины. Подруги матери, в каждом городе примерно штук по восемь-десять, были молодыми и раскрепощенными, а разговоры, которые велись на пропахшей сигаретным дымом кухне под бутылку крепкого алкоголя, и вовсе не предназначались для детских ушей. Но Юджин никогда не был обыкновенным ребенком, он доказал это, еще когда в три с небольшим прочитал свою первую фразу, а к пяти годам и вовсе послушно сидел на кухне в с детскими учебниками по английскому языку. Собственно, успешно помогала ему в этом подруга мамы из Самары, что приехала покорять столицу, но явно покорилась сама - дай Бог, если только столице. О ней Юджин помнит немногим больше, чем об остальных, но воспоминания эти заключались лишь в тембре ее голоса, в том, что она была блондинкой и, как ни парадоксально, верующей.
Так вот, Чикаго - несомненно, то место, куда Юджину хотелось бы возвращаться, и о котором он не говорил в равной степени никому, думая, что у каждого человека должно быть свое место, где при возможности он мог бы провести время в одиночестве и пропасть со всех известных радаров. Вот только ситуация должна была быть иной, и настроение по прибытию иное, да, вообще, в целом, Котов не мог предположить, что вернуться его заставит не зов сердца, а обстоятельства, самые позорные, позвольте уточнить, обстоятельства, которые только могли быть. Для человека, который безмерно любит свободу и не привык сдаваться, побег - самое отвратительное из всех возможных решений. Однако, другой альтернативы он уже не видел и не представлял для себя, потому что мир его замкнулся на одном-единственном существе, преследующем Юджина в тени каждой подворотни.
Это уже все походит на паранойю, честно. Юджину кажется, что он сходит с ума. Не сошел, не сойдет, а именно сходит. Для него нет будущего, как перестало существовать прошлое, оставшись где-то на отшибе воспоминаний размытыми силуэтами и невысказанными фразами, он цепляется лишь за настоящее и боится двигаться вперед, всеми силами стараясь удержаться в реальности. И вот здесь кроется основной корень всей его, Юджина, проблемы - все вокруг него не реально. Весь мир, все люди, окружающие его, лишь фикции, подделка чего-то реального, а то и вовсе бездушные вещи, в отличие от него самого, состоящего из плоти и крови, души и рефлексов. Вся суть его деятельности заключена в работе с механизмами, электроникой и техникой, а мир давно сомкнулся в пред. Мать, пожалуй, единственное нормальное явление в жизни Котова, хотя и здесь можно поспорить. Юджин уже не верит ни во что, он потерялся и запутался, а еще очень боится, хотя всячески старается это подавлять и выглядеть нормально. Вот только нормальность давно уже в списке его дел не значится, первые позиции крепко занимают пункты "пережить этот ёбанный день" и "выжить", а все остальное как-то, знаете, перестало иметь значение.
С тех пор, как его начал преследовать андроид, жизнь вокруг стала интереснее. Может потому, что теперь, в вечном страхе за собственную шкуру, Юджин научился смотреть дальше своего носа и всех этих приборов, которые следовало изучить и переиначить, всех систем, которые необходимо было прокачать, и, наконец, посмотреть на мир совершенно новыми глазами - на мир, который ему всегда был недоступен, мир, который вдруг стал таким родным и любимым, стоило смертельной угрозе нависнуть грозовым облаком над головой молодого человека. Вырвавшись из своего собственного мирка, доступ в который был ограничен, а пароль доступа защищен всеми возможными утилитами, Юджин начал судорожно искать пути возвращения обратно, в ту самую скорлупу, из которой по неосторожности выбрался, которую удалось "хакнуть" светловолосому андроиду, так крепко засевшему в его сознании и сердце. Сейчас все это казалось таким странным и до жути нелогичным; Котов, для которого любовь и чувства неизменно ассоциировались с желанием и пошлостью, а потому никогда надолго не укреплялись в его сердце, вдруг захотелось жить ради кого-то и дарить этому "кому-то" все свои эмоции, силы и ресурсы, чего не возникало по определению никогда. Двое суток без сна - ничто по сравнению с великой целью, которую Котов желал достичь, программируя что-то на своем компьютере и решаясь тестировать это на своем вдохновителе. Успешно. До некоторых пор, определенно, успешно, но что-то пошло не так, что-то вышло из строя и перевернуло всю его жизнь вновь, как несколько лет, когда на его голову выпала возможность заработать огромную кучу денег, работая лишь своими мозгами и руками на "правое дело". И теперь, оставшись без всего (ну, относительно без всего, потому как сумма в банке за молчание говорила совсем об обратном), Юджину казалось, что, будь у него доступ к серверу и базе данных организации, он бы смог разобраться, какая "единичка" выпала из кода или, наоборот, вклинилась не там, где это не было нужно. Но все эти "если" и "бы" никогда ни к чему дельному не приводили, это парень знал по собственному опыту, а потому предпочитал избегать этих слов и выполнять все если не в сроки, то качественно, и где-то на задворках сознания ему казалось, что в его работе никакой ошибки нет. И все же, смерть той семьи отчасти была и на его руках, и это то, что не могло отпустить Котова до сих пор, картины чего заставляли техника подниматься посреди ночи и жадно ловить ртом воздух, словно бы заново переживая тот день, ту мертвую железную хватку на своем горле и мерзкое удушье, которое вдруг на все открыло глаза. И теперь, засыпая, Юджин надеялся лишь на то, что наутро не проснется в какой-нибудь подпольной лаборатории в окружении "человекороботов", как феномен двадцать первого века по мотивам уэллсовского "Острова доктора Моро".
Конечно, это не единственное, что беспокоило русского в стане вражеской страны, но это именно то, что мертвым грузом висело на повестке дня, а потому сосредотачиваться на нескольких делах одновременно у него больше не получалось. Вообще, у Евгения мало что сейчас получалось, от нервного напряжения и истощения все валилось из рук, а косяки дверей неизменно встречали своими приветственными поцелуями плечи или лоб русского, и это состояние не то, чтобы раздражало, но уже явно злило. Юджин страдал от своей беспомощности и незащищенности, потому как все, что у него осталось - это квартира, кредитки и ноутбук, скрытый от правительственных систем, а также рюкзак с вещами и зубная щетка с динозавром на рукоятке. Некоторые вещи неизменны и должны таковыми оставаться, если жизнь не может позволить стабильности. Должно быть что-то, что будет символизировать вечность и фундаментальность, и почему-то именно эту зубную щетку Юджин выбрал оплотом своей стабильности - и душевной, и физической. Отчасти, может, и потому, что куплена она была именно в Чикаго и - вот  же совпадение! - он снова здесь, только уже не мальчишка и не эмигрант, а несчастливый обладатель грин-карты, американского гражданства и "хвоста" в виде двухметрового исполинского робота. Впрочем, все, на что надеялся Котов - это скрыться от внимательного надзора последнего и спрятаться, убежать туда, где тот его явно не отыщет и даст вздохнуть полной грудью. Все, что ощущал Котов в последнее время - судорожная нехватка кислорода, и все это абсолютно точно шло от психики и пошатнувшейся нервной системы. Потому что все заботы, которые волновали Юджина на протяжении жизни - это сколько они с мамой задержатся в городе, как бы найти работу и как выполнить ее в срок и куда привинтить "эту вот хреновину".

Где-то ты Юджин, конкретно проебался. Вопрос только - где?
Быть может, город твоего детства, тот самый, который стал тебе домом и всегда притягивал своей неповторимой нуарной атмосферой, помог бы тебе разложить все по полочкам и дал бы отдохнуть хотя бы день.

Но Юджин в это уже слабо верил. Он, вообще, перестал во что-то верить, когда его воображаемый идеальный мир неожиданно обрушился, выйдя из-под контроля, и это я сейчас не о мире в широком его значении говорю. Он и не заметил даже, как привязался к машине, бездушной и бессовестной, больше, чем к реальному человеку, родившему его на свет, и осознание этого, ровно как и осознание предательства с той же стороны, вгоняли русского в траур. Депрессия - слишком модное слово уже несколько десятилетий, и оно явно не о Юджине. У Котова уже сдвиг по фазе, не меньше. И ему нужно отдохнуть. Взять сутки на передышку, решить, что делать дальше, куда податься и бежать, чтобы... нет, новую жизнь начинать невозможно, ему не скрыться от преследования надолго, но парню нужно время, чтобы подумать, как можно все исправить. Даже понимая всю опасность бесконтрольной человеком машины, Котов не переставал надеяться, что "свобода воли" - не пустой звук или иллюзия самостоятельности. Когда мы любим, мы многого не хотим замечать. Возможно, это и есть главная ошибка людей.

-Возможно, машина не ошибается.

Возможно. Но человек весь состоит из проб и ошибок, феноменальных взлетов и сокрушительных падений, и Юджину посчастливилось испытать и то, и другое. Только теперь ему уже ничего не было нужно. Ему не хотелось ни за что бороться и хотелось просто спокойно существовать в надежде, что ситуация урегулируется как-нибудь сама. Юджину двадцать четыре, черт возьми, и он не знает, как жить эту жизнь.

Поправочка: Котов не знает, что такое реальная жизнь. Поэтому улицы Чикаго спустя каких-то пару часов показывают ему, что гики в Зомбиленде не выживают. Немногие вещи и ноутбук остались в номере мотеля, название которого он даже и не помнит.

-Нет, я не знаю дороги, - отстраненно произносит русский, всматриваясь в глубь улицы за спинами трех сомнительных личностей. Ему это все не нравится. Ему просто хочется поскорее вернуться в номер и запереться на все замки, а не выяснять с гопниками, как выйти на какую-то там улицу. Чужие пальцы в кулаке больно проходятся по грудной клетке, и Юджин не выдерживает, угрожающе рыча: -Хэй, отвали лучше, чувак, - "еще скажи, что твой парень его побьет", - бесстрашно делает шаг вперед, пытаясь разомкнуть полукруг из незнакомцев. И только перед ударом в челюсть, одним из нескольких последующих, в голове проносится мысль: зубная щетка осталась в рюкзаке номера.
[SGN]No more bullets and the embers are deads
Whispers in the air telll the tales
[/SGN]
[NIC]Eugene Kotov[/NIC]
[AVA]http://savepic.ru/11076434.gif[/AVA]

+1

3

Память — странная штука, — отрешённо думает Агнус где-то на полпути к Чикаго в промежутках размышлений о квантовой физике и том, что за человеком надо быть, чтобы потратить время и силы на вьцарапывание «Робин — ебло» на пластиковой спинке автобусного кресла. В ней, памяти, кажется, есть место для всего, что возможно охватить взглядом или зафиксировать на слух; она бездонна, многогранна, алчна, ей всё время мало того, что в ней уже находится. Единственное, что было с ним всё это время — память; то, с чем он очнулся впервые за долгие годы, вновь было памятью; все эти крошечные кусочки мозаики, никак не складывающиеся в целостную картину, все эти полустёртые, как изображения на старых снимках, фрагменты чьей-то — по большей части отнюдь не его — жизни. Память для него — бездна, полная загадок, но тело человеческое зачастую может дать ей сто очков форы. Пока сознание лихорадочно бьется внутри черепной коробки, пытаясь разложить все по полочкам, тело просто знает своё дело и действует. На чистом инстинкте. Но у андроидов инстинктов быть не должно, — об этом Агнус прекрасно знает из всего доступного материала про гуманоидные и высокотехнологичные оболочки для искусственного разума. Поэтому он давным-давно должен был распасться на части, будучи неспособным совладать со всем тем багажом, что среди человечества зовётся «жизненным опытом». Но он живёт и, что примечательно, довольно успешно контролирует всю поступающую в его сознание информацию. От чего так? Агнус всматривается в плывущие за окнами пейзажи штата: вначале совсем по-летнему зелёные, затем закатно-лиловые, потом всё более тёмные, дымно-фиолетовые. Не отрываясь от фиксирования меняющего краски Иллинойса, андроид мысленно пытается сформулировать вопрос: так всё-таки почему ему удаётся столь мастерски владеть собой? Благодаря искусно написанной программе? Вот уж вряд ли. С недавних пор он действует и размышляет самостоятельно, без каких-либо намёков на рабство. Сам себе пишет путь. Сам выбирает себе дорогу.
Только это никак не даёт ему ответа на терзающий с самого момента включения свободной воли вопрос: кто он всё-таки такой? Или… Что он такое?
Междугородний автобус плавно шелестит шинами навстречу «Городу ветров», и андроид на пару минут прикрывает глаза, чтобы вслушаться в этот мерный шелест колёс по автостраде. С осознанием того, что всё это время в его голове звучала не циркулирующая по венам кровь, а парочка миникулеров для зрительного центра, в его новой жизни на первых порах почти не стало места для посторонних шумов. Всё вначале словно слилось воедино: чужие голоса, крики птиц, бормотание телевизора из соседнего номера, клацанье каблуков по асфальту, капанье воды из неисправного крана… Это звуковое хитросплетение сбивало его с толку, чего греха таить, оглушало, делало совершенно беззащитным перед незнакомым человеческим миром, где всё существовало по своим законам, в которых не было места андроиду. Со временем он начал вычленять некоторые знакомые звуки, заново фиксировать те в памяти — достаточно надёжном инструменте на его взгляд, а позже и вовсе научился абстрагироваться от технического гудения в пределах стенок металлического черепа. Наверняка нечто сродни чувствуют люди, больные хронической мигренью; и когда боль повторяется раз за разом, что-то на уровне подсознания затупляет её, делает практически незаметной, привычной, вписывает её присутствие в нормы собственной жизни – делает частью исходного кода, если так  будет понятнее. Незаменимым атрибутом существования Агнуса стал этот назойливый шум, который в конечном итоге потонул в куда более всеобъемлющем — шуме мегаполиса.
И всё-таки каждый город звучит для него совершенно по-разному.
В этом Агнус убеждается в тот момент, когда сходит на залитый вечерним солнцем асфальт автовокзала. Прямо здесь, в шаговой доступности, будка со всем самым необходимым для путешествующего налегке: точка вай-фая, возможность сделать бесплатный междугородний вызов, гнездо для зарядки смартфона и терминал для пополнения баланса без комиссии; чуть поодаль навес и пара пластиковых лавочек, автоматы с кофе, перекусом и прохладными напитками. Терминалы незатейливо гудят в унисон, возле них вьётся шумная стайка тинейджеров, разодетых, по всей видимости, в футбольную форму — с этими мальчишками Агнус ехал от самого Кливленда, и в салоне они вели себя гораздо тише. В Нью-Йорке тоже было немало человеческих голосов, но помимо всего прочего лилась незатейливая лаундж-мелодия из динамика, припаянного к фонарному столбу, мотив которой можно было с лёгкостью разобрать на составные части и записать ещё с десяток вариаций, одинаково хорошо подошедших бы в музыку для лифтов какого-нибудь Hotel Plaza или же в качестве звукового сопровождения в торговых рядах очередного бесконечного ТЦ.  На здешнем же вокзале царит относительная тишина, разбиваемая ровным рокотом мотора «Грейхаунда», а так же возгласами встречающих своих знакомых. Агнус нарочито стоит поодаль от радостной и обнимающейся толпы и делает вид, что изучает электронную карту города возле стенда, в то время как на самом деле пытается активировать поисковую программу для несуществующих, но используемых в Darknet IP. Связь здесь, конечно, всё так же на высоте, с этим у него проблем не возникнет. Единственным камнем преткновения является его анонимность пребывания в городе.
Жизнь учит его тому, что быть беглым андроидом в принципе не очень-то и легко. Сначала приходит страх — иррациональное чувство, гиперболизированное посредством восприятия искусственным интеллектом мира вокруг. Он становится ужасом, слепым и не знающим дороги к спасению. Заставляет бежать без оглядки, расталкивая прохожих вокруг себя. После страх перерастает в паранойю. Она превращается не просто в спутницу — в тень; глаза врагов кажутся в любом случайном повороте, а отсутствие потребности во сне и отдыхе чувствуется самым что ни на есть благословением. А когда, микрон за микроном, она выгорает, оказываясь всего лишь побочным эффектом беглеца, в голову ударяет чувство безнаказанности, вседозволенности, праздности. Ты возвышаешься над человеческой толпой, бессовестно безразличной, уткнувшейся в собственные девайсы и старающейся по максимуму глядеть себе под ноги (они даже дорогу переходят вслепую), и до тебя людям совершенно нет дела. Кто ты такой, откуда, зачем здесь возник — просто очередной безликий прохожий, только и всего. Никто из них даже не задумается о том, что недавно проходил в опасной близости с совершенной машиной, некогда прикончившей тех, кто о ней заботился. Все они существуют в пределах собственной мнимой безопасности, тем самым ничем не отличаясь от машин с отключенной свободой воли. Агнус хмурится — это роднит его с человеческим родом, ведь только оказавшись вышвырнутым на обочину собственного существования, он начал задумываться о том, чего себе раньше позволить не мог. Начал сравнивать себя с человеком, находя, к своему удивлению, куда больше схожих черт, нежели зафиксированных в официальных источниках различий.
Ему ещё только предстоит узнать о том, что он существует в мире Великой Лжи, и как никогда близок к её разоблачению.
Быть же беглым андроидом, преследующим биологический организм, оказавшийся готовым в любую секунду сорваться с места и скрыться в одном из пятидесяти штатов звёздно-полосатой страны — ещё тяжелее. Подобная человеческая непредсказуемость всё ещё в новинку для Агнуса. Он пытается анализировать подобное поведение, не поддающееся законам механической логики [логики существа, которое недавно думало о том, что оно — человек], и не понимает, как Юджин может противоречить инстинкту самосохранения. Ему самому было бы безопаснее оставаться в Нью-Йорке в поле зрения Агнуса, но тот старается спрятаться, скрыться. Если бы эти попытки предпринимались в пределах одного города, парня ещё можно было бы оправдать, но после его побега машина оказывается напрочь сбитой с толку. Агнус всё ещё ограничен, он изо всех сил старается рассуждать в пределах АИ-норм, но всё чаще и чаще срывается, ловя себя на мысли о том, что свобода заключается отнюдь не в том, какой ярлык на тебе повешен — заводской с серийным номером или же паспортный с именем и фамилией. Свобода в принципе не имеет границ. Поэтому и он не должен себя ни в чём ограничивать: ни в выборе, ни в поведении, ни в выводах — ни в чём. Так будет правильно.
Агнус [тогда ещё Адам] хорошо помнит Юджина. Можно сказать, что до мельчайших деталей — он запомнил его ровно настолько, чтобы впоследствии с вероятностью 99 и 9 процентов вычислить того среди клонов, если подобные, конечно, будут существовать помимо него самого. Этот человек для него является единственной зацепкой, готовой вывести к правде. Возможно, что он станет тем, кто поможет андроиду отыскать ответ на вопрос, слишком сильно граничащий с метафизикой, чтобы быть вообще приемлемым для искусственного разума. Именно поэтому он готов был оставить свою паству, прекрасно зная о том, что за пару суток с ней ничего не произойдёт, а если и что-то случится, то это лишний раз продемонстрирует их лояльность [или же нет]  к церкви. Будь он по-человечески развит в плане ресурсов, то наверняка бы начал уставать уже на этом этапе ото всех трудов на благо [паршиво на самом-то деле сформулированной] Идеи.
Но некоторые вещи требуют гораздо больших затрат, нежели планируется с самого начала.
Переключаясь с фонового режима в рабочий, Адам [нет, всё-таки Агнус] внимательно следит  за перемещением бледно-зелёного огонька, мерцающего на пересечении Мичиган-авеню и Уолтон плейс в виртуальной карте Чикаго. Если бы он сам планировал побег, то наверняка бы избавился ото всех личных вещей, тем более от способных наследить в системе. Как грабители действуют в резиновых перчатках, а киллеры тщательно затирают отпечатки своих пальцев на месте преступления, так и взломщики виртуальных сетей обязаны уничтожать все свои следы пребывания в оных, запутать не только через выделенки и прокси, но и попросту исчезнуть, упасть на дно глубоких слоёв Интернета, на самое кладбище Видимо Юджин был слишком горд, чтобы позволить себе пасть настолько низко. Что ж, кое-кому это было очень даже на руку.
В осеннем Чикаго немного душно, но Агнус предусмотрительно притупляет рецепторы, чтобы не обращать на данность внимания. Он внимательно изучает вывеску гостиницы, где остановился Юджин: мотель «Дрейк», четырёхзвёдочные номера, еда своя или по запросу, скидки на недельное проживание; затем, подключившись к местной беспроводной сети, делает запрос о последних заселившихся постояльцах. А пока процесс распознавания протекает где-то на фоне, он решает прогуляться вокруг здания и просто изучить местность. Поначалу довольно чуждая любознательность со временем стала для него своеобразным окном в мир людей. Ведь даже изучая самые потаённые уголки Интернета нельзя увидеть воочию то, что происходит на самом деле.
К примеру, можно найти сотни тысяч видео о том, как сильный избивает заведомо слабого, но побыть соучастником преступления, маяча где-то на периферии зрения и не встревая в драку, от этого не получится. Не удастся же и получить свою долю адреналина, обусловленного активацией того сегмента виртуального сознания, что [зачем-то по задумке Создателя] отвечает за все сходные с человеческими эмоции. Агнус должен чувствовать сострадание к тем, кто оказывается жертвой необусловленного насилия. Он же всё-таки не ублюдок. В отличие от этих парней.
Узнавание для него длится доли секунды. Затем Агнус просто перешагивает через распластанное по асфальту тело Юджина, но при этом загораживает того от нападающих.
Все трое бритоголовы, бейсболки козырьками назад не слишком уж плотно сидят на голых черепушках. Андроид внимательно оглядывает каждого из них, прикидывая сколько силы могут вложить они по отдельности и все вместе в удар. Не слишком уж много, — в этом он убеждается, когда отулюлюкав своё один из парней пытается ударить его, всё это время молчащего и не предпринимающего против группки недолюбленных мамами в детстве отщепенцев. В последний момент он перехватывает занесённую для удара руку, затем вторую, резко выворачивает корпус нападавшего так, чтобы вывести из строя плечевые суставы, а затем отправляет специалиста по самоутверждению за счёт слабых под ноги своим товарищам. Один из них спотыкается о чужое тело и падает навзничь, второй же с ловкостью мангуста перескакивает через него, что-то угрожающе рычит — Агнус не слушает, чтобы не давать себе повестись на провокацию в случае заведомо оскорбительных комментариев в свой адрес, — выхватывает складной нож и пытается атаковать стоящего неподвижно АИ. Через мгновение оружие оказывается в левой руке у резко подавшегося в ту же сторону дроида, сам же парень угождает в захват, а ещё через пару секунд визжит, как школьница, в ужасе созерцая торчащую из разодранного куска мяса лучевую кость. Агнус мог бы просто вскрыть тому лезвием глотку и отправить подыхать на грязный асфальт в назидание и без того искалеченным остальным, но он этого не делает. На его долю выпало достаточно смертей, чтобы брать к себе в коллекцию лишнюю тройку-другую.
— Идти можешь, — констатирует Агнус после беглого осмотра потрёпанного нежданным путешествием знакомого. — Забирай вещи из номера. Переночуешь в другом месте, а утром отправишься со мной обратно.
Он даже не смотрит в сторону Юджина, а голос его нарочито звучит механически, безжизненно — таким тоном обычно зачитывают названия остановок в общественном транспорте или же просят не переключаться, пока сервисный центр свяжется с оператором горячей линии. В нём нет ни тени эмоций, потому как Агнусу прежде всего стоит сохранять обозначенную им же самим дистанцию. Никаких поблажек с его стороны, никаких проявлений привязанности, даже несмотря на то, что эта зараза накрепко сидит в его подкорке и не стирается никакими доступными путями — уничтожение данного сегмента собственной личности будет иметь за собой лоботомические последствия. А этого только-только собравший себя заново Агнус совершенно не хочет.[NIC]4D4W01082024[/NIC][AVA]http://funkyimg.com/i/2fGVC.gif[/AVA][STA]-[/STA]

+1


Вы здесь » crossmeme » альтернатива » stranger things;


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно